Вот бы дурнем скатиться с крыши.
С матом, стоном - кто как услышит.
Чтобы высь как-то стала ниже,
А деревья под ней - выше.

Чтобы улицы - как мозоли.
Люди в линиях - и юдоли.

Так натруженно-виноваты -
Что и Богу оно понятно...

Припадаешь к мраморным ступням -
И ни даром не падал, ни падал дурнем.


ХОЛОСТЫЕ СТАНСЫ

1.

Солдат выносят с поля брани
и санитарки, санитарки
в квадратных валенках крест-накрест
им перевяжут языки
довольно брани в чистом поле
довольно барышням кисейным
внимать с букетами сирени
трактирной музыке войны

* * *

На перламутровую нить

нанижу шерстяные шарики -

скажи, а как иначе жить,

чтоб мир в своём соку не жарился?

Когда раскатисты и волглы

гремучих гроз полувагоны,

снимаю розовые стёкла

и зарешечиваю окна.

Погода шпалит стороной,

сгущая атом белым светом…

А я на станции - какой?

Каким этапом к вам - за летом?

* * *

Мне нынче нравится простая жизнь.

Я чувствую себя её подельником.

Мы рядом что-то верное вершим.

Без голубых вершин. По понедельникам.

Когда запретный город обречён

Триумфу воеводы-небожителя,

Я просто не плюю через плечо,

Чтоб не было обидно за Хранителя.

Мне нынче нравится в любви молчать.

Чужих сердец не мять в клочки бумаги.

Простая жизнь. Как круглая печать,

Небесные скрепляющая браки.

* * *

Здравствуй, волчица, которая - дай ей свободу -

вскормила бы Ромула иже с Ремом.

Ты всё мне про дважды в одну воду…

А кто-то гулял по воде, между тем…

А я не хочу стать одной стороной медали.

До свиданья, волчица, которой свободу не дали…

Три точки три тире стучит капель.

Пологой медью, ангел, вострубите!

Погода. Матвиенко. Истребитель.

Гордон. Ринограденции. Апрель.

Полуночи и белы, и не сбиты

Над медным всадником без головы -

Как первой брачной ночью без любви.

Погода. Матвиенко. Истребитель.

Трещит Невы серебряная щель.

В игольное ушко адмиралтейства

Верблюжьи облака проносят детство.

Гордон. Ринограденции. Апрель.

Стою на перекрестии событий,

Господь моргнул в оптический прицел.

Гордон. Ринограденции. Апрель.

Погода. Матвиенко. Истребитель.

* * *

Testiculos habet et bene pendentes?

Кондрат Селиванов на Тигской тюрьме.

Не ведает стража, чего на уме

у старца, несущего сущую ересь.

Тем сроком в потёмках елагинской башни

седой валежанин, водитель скопцов,

Кондратий калечит сидельцев-купцов

и собственно стражу, ничтоже сумняшись.

История склонна к своей подноготной.

Кондратушка грезит, селёдку жуя -

венгерский извозчик на собственных я

познает науку воронежских коптов!..

Не веруйте всуе - теряет, кто ищет.

Купирует осень макушки берёз.

Я из лесу вышел. Был сильный мороз.

- Скажи-ка, парнище… - Какой я парнище?..

Инь и янь - янки, инки.

Дожди не имеют длины -

тучи в полуботинке

А в Сибири под Млечным

погода смелей, но милей -

здесь не кажется вечной

печаль изначальных полей.

Здесь плывут, невесомы,

верблюды, а не корабли -

здесь вообще по другому

вращается небо земли.

Облака в три наката

стоят опричь летней реки -

не по правилам как-то,

зато задевая виски.

Время справа налево

в рубиновых скачет камнях.

Снежная Королева

согрела диван для меня.

В царской опочивальне

лежу, не стесняясь пальто.

Я чудак эпохальный,

я право имею на то.

* * *

Будда, брюхатый ленью Денница,

смотрит проглоченными зрачками

в небо, которое спит и пенится -

тучи взбиваются облаками.

Следом Конфуций сконфуженно пишет,

что обмакнуться в нирвану просто -

главное, не говорить, но слышать…

Скушно быть золотым и толстым.

1.

Весна припарадилась, грёзы врачуя -

от падких сосулек сугубо торчу я,

готовый забросить бильярд.

Соседям стучу, как я рад.

Под пододеяльником утром колдуя

любимой воздушные шлю поцелуи

спросонок нечищенным ртом.

И брею лицо. А потом...

Потом марширует парадная осень

и матово смотрят нарядные лоси,

смущаясь обильных рогов.

И дятел стучит из кустов.

А лето? А лето, оно для учёных -

для плавок, палаток, для рыбин копчёных,

для Африки и саранчи.

Для лета!..

2.

Потопчусь в зенитной точке луга -

ощутить избыток кислорода.

Три тантриста, три весёлых друга.

В остальном природа, как природа.

Стиранные сушатся подушки.

Скачут футболисты первой лиги.

Солнышко большое, как из пушки.

Ветерок, подспудный, как из дырки.

Утконос нездешний греет попу.

Рыболов на стрежне знает дело…

Будет время - позвоню в Европу.

Расскажу, что Русь не оскудела.

3.

На высоком откосе, где ветер проносит

на песочных руках облака,

наблюдаю, как жарко смеркается просинь

и как пересыхает река.

А ночами иду от костра, одинаков

с биосферою серой, как пыль.

И маню в буераках разлапистых раков

указательным пальцем стопы.

А наутро, когда на гектарах ковыльных

я держу против солнышка курс,

о шершавые дали стругаются клинья

журавлей, предвкушающих Русь...

Вразнобой затихают вдали колотушки:

до луны сторожей - под замок.

За стихами в райпо отправляется Пушкин,

выдающийся русский стрелок.

1. БОТАНИК

Он при всём честном народе

по душе, не по указке

ковыряется в природе,

дерева вгоняя в краску.

Переводит он сурово

целлюлозу на бумагу -

оттого-то, как Суворов

наступает осень с флангов.

Ливень бьёт в военный бубен.

Ветки гнутся. Тучки реют.

Но ботаник неприступен -

он плевал на батарею…

Ковыряй, ботаник, Лету!

Всё равно Земля взорвётся -

от ракеты, от кометы,

от надувшегося солнца.

2. Х. О'МЯК

Под развесистой клюквой на камне

на излучине речки Урал

мне дородный хомяк, потрясая щеками

переводы с грибного читал.

Я сказал: не смешно и не ново -

небогато грибное житьё!

Я добавил, зевая: довольно грибного -

почитай, хомячина, своё!

Я не страус, - ответствовал гордо

обыватель подземных пустот, -

чтобы зоб распирали октавы аккордов

до мажор окрылённых высот.

И пошёл, распираем щеками,

не сказать, чтобы нем или глух.

За стихами хомяк зашагал, за стихами

комаров, тараканов и мух.

3. ЖУПЕЛ

Там, в березняке приватном,

в солнечных витальных пятнах

долбит камбий аккуратно

Жупел - дщерь желны и дятла.

Мимолётен в дырках дупел,

поднебесен в мелкотемье -

как приемлем этот Жупел

русского Нечерноземья!

Из юдоли, из неволи,

в солнечных витальных пятнах -

дорогая, выйдем в поле

поглазеть пейзаж бесплатный.

Небо радужно, как в линзе.

Мухи толстые, как в лупе.

Пашни луцкого Позвизда

облетает птица-Жупел.

Втихаря парит, без песни -

только сами мы с усами -

были б челюсти на месте,

песню выдумаем сами!..

В длинных строках жизнь как поле колос-к-колосу.

Не бугрится и не колется практически…

Озираясь на восток хромает в космосе

Закатись-звезда в носках ортопедических.

Небо в целом - как нецеженое варево.

Топкой пеною Галактика заверчена.

Остаётся с птицей Сирин разговаривать -

Делать нечего, подруга, делать нечего.

Не рассветы караулю. Тем не менее,

Не трактую обстоятельства по соннику.

По естественным причинам снится Кения -

У соседей свиньи ходят, яко слоники.

Палка сыра. Карта Мира. Пива баночка.

Полутени прихотливы, как растения.

На камине фиолетовая бабочка -

На заре она окажется сиреневой…

Смотрит запад на восток со Спасской пагоды.

Облака твои сутулятся невесело.

А моя звезда идёт себе, не падает -

Будто есть оно на свете, равновесие.

Путешествует, хромая, путешествует…

Никогда не упрекнёт тебя за молодость.

Иногда не завернёт ко мне в прошедшее -

Не игрушка - поворачивать на скорости.

* * *

Протославянские историки -

писцы да, гой-еси, мазурики

призвали на княженье Йорика

к большому огорченью Рюрика.

Но бедный Йорик! скверно скроено

глухое царство гостомыслово -

березняки во фрунт построены,

дороги дуракам не писаны,

медведи пляшут с балалайками,

за журавля дают синицами,

где Бог, где дьявол - угадай-ка вот

с двумя-то, гой-еси, столицами?

Дела дурацкие-дорожные

Расею щемят пуще клина,

а черепу пустопорожнему -

что тыкве из-под Хелуина!..

Писцы лихие понаехали

и постучав изрядно рюмками

призвали харе-харе Рериха

к большому возмущенью Рюрика.

Ух, Рерих, Рюрик, Йорик, ё-моё,

не в корень зрить, а в крону надо бы.

История - старуха квёлая,

да ну её в анналы - штабелем.

Вон, с небеси с улыбкой звёздною,

на царство Божие помазанник,

сбегает второпях по космосу

Гагарин со шнурком развязанным!..

1.

по дзонг-кхэ попросил я вина на нгултрум

только в Тхимпху вина не дают.

иноземцу - вина! и приходит на ум:

за какими… я, собственно, тут.

я за снегом вершин, что стоят невпопад

на рассветах больших - не проспишь.

за туманом вонючим, как майский пассат,

и за небом сырым, как гашиш.

у кальяна с бесхвостой толстухой Дуи

окаянный потоп нипочём -

одесную не косная Индия и

Джомолунгма за левым плечом.

протираю, колдуя, фамильный портрет,

на зелёное дую стекло.

ухмыляется дедушка-гой Иафет:

эко правнука разобрало!

2.

где метелится свист атмосферных прорех,

где мерещится астма горам,

с альпенштоком в зубах мы поднимемся вверх -

поглядеть, где подстелено нам.

это шанс, если может душа не дыша

совершать созерцанье долин…

а земля ни шиша не похожа на шар,

потому что похожа на блин.

3.

объезжая сады объезжаю коней.

тишина, хоть взрывай динамит.

только кажется мне, в каждом саженце-пне

буратино задорное спит.

и в английском саду, и в индийском лесу,

и в редиске, что жрёт вороньё,

в баобабе, стручке и опилке в носу -

угадай буратино своё!

сотвори ему азбуку, куртку и гвоздь

и в стране дураков, как шакал,

в обетованный грунт буратинову плоть

закопай - для грядущих пап карл.

1.

чу! потянули военные птицы над нами - сычи.

аэродром их рыба-луна проглотила.

на огороде выкладываю кирпичи -

будет фундамент, а там хоть трава не расти, хоть аттила.

с неба спустился в степи, ища воды.

столько петлял над руслом краеокольным,

что на зыбучей косе запутал следы -

Рейчел запутал, как на полосе контрольной.

прянула от весла речка и понесла.

за поворотом коса канула в струи.

Рейчел пришла и закрыла на это глаза

медными пятаками, как при поцелуе.

Рейчел сказала: оба мы не утонем -

разминулись в столетьях, такая любовь невпопад…

пепел помпейский упал на виски и ладони.

думал о времени и - позабыл протереть циферблат.

2.

искры, какие искры, когда ты смотришь!

можно спалить сеновал и судиться с соседом,

можно просто прикуривать в мирных целях,

можно сердца подсветить - под снайперский выстрел.

где же эрот кудрявый, как вова ленин -

вова ленин на октябрятском значке?

стал в зрелости вова лысым, как пашня.

станет лыс и эрот - и станет эзопом.

всё приходит туда, откуда выходит -

точно по адресу нас посылает время…

но искры, какие искры, когда ты смотришь!

искренности бы ещё, а не басен, Рейчел.

3.

чтобы найти обратный

путь из тёмного леса

достаточно как ни странно

знать звёздную карту

чтобы найти дорогу

на звезду Аль-Риша

совсем не достаточно знать

расписание электричек

нашей практичной ночью

мы столько друг друга откроем

что хватит потомкам дарвина

и потомкам адама

нас нанесут на карты

во всех подробностях Рейчел

утро настанет не завтра

и не на рассвете.

1.

Обитаем в целинной губернии

на краю здоровенной реки.

собутыльники наши верные -

космонахты и дураки.

мы живём хорошо и весело,

потому что едим и пьём.

мы пугаем деревья песнями

на родном языке своём.

непоседливые, патлатые,

непосредственно по вечерам,

ходим под локоток с космонахтами,

а подмигиваем дуракам.

производим шарман за шторками,

заодно производим флирт.

а потом за верёвку дёргаем

и ракета - кирдык в зенит!..

причитания тоньше волоса,

трепет связанных рукавов -

космонахты глядят из космоса

на ликующих дураков.

2.

Попал под дождь метеоритный

прибрежный хутор.

корыто, стало быть, разбито.

корыто - худо.

довольно чудное мгновенье,

одна проруха -

назло природному явленью

цела старуха.

цела старуха, нет корыта.

и значит, значит -

лети, фантазия Пиита!

за невод, старче!

1.ANTIPAPA

над болоньей солнце светит, золотит загар.

хорошо живёт на свете папа балтазар.

пьют родосские корсары с ночи до зари,

пьют за папу балтазара нумер двадцать три!

в лютеране тоже осень, тоже золота.

прячет папа нумер восемь брюхо живота.

в рот восьмому иоанну палец не клади -

скоро папа станет мама, бес его ети!

в мире при любой погоде настаёт заря,

ничего не происходит на планете зря.

по периметру столетий, укадившись в дым,

бродят папа двадцать третий с папою восьмым.

обойдём дворами дали царских передряг -

не впечатают скрижали наш нетвёрдый шаг.

на дорожку - по чекушке с папами втроём -

выпьём, милая подружка, пысать кипятком.

2. ЗООЦИРК

в колизее пленённых зверушек приветствует плебс.

рукоплещет калигула мрачной эстетике куриц,

тараканам в намордниках яппи бросают окурки

и лазурные пукают мухи, объевшись небес.

вот коала похожий на кассовый аппарат,

вот горилло унылое лопает красные шарики,

вот масштабный питон для измерения африки,

вот седой патиссон - nota bene! - щекочет салат.

сухопутные улочки свежи, как русло реки -

человеческой плоти не превозмочь восхищения.

впрочем, для плебса оно не имеет значения.

и для калигулы тоже - на нём сапоги…

пьян герострат, но пылают в печи кирпичи -

кружится солнце от дыма подлунного рима.

мы побывали на празднике жизни, любимая!

вот тебе груша эдемская. кушай, молчи.

3. НОВАЯ ХРОНОЛОГИЯ

как ханаанской дорогою

рыцари ходят двурогие.

носят двурогие рыцари

рыцарскую амуницию.

кто с топором, кто с палицей -

как оно больше нравится.

скрещенными заплатами

чинят плащи богатые.

вольно казачьей братии

в ешуралиме-батюшке!

белую пьёт граалями

хан балдуин аркадьевич.

кирху покрасил кафелем.

только с учебной кафедры -

вместо речей за здравие

месса святого секария.

4.

"здравствуйте, дедушка гитлер.

мир вам вращаться в гробу.

водами бхагават-гиты

к вашим истокам гребу.

четырёхглазо на зависть,

ваш попирая скелет

зырит с востока на запад

деда-яга бафомет.

небо амурское хмуро,

греет заставу костёр…

встретимся под монсегюром!

ваш благодарный монфор."

5.

звезда рассветная не встала -

она кольцом легла на пальцы.

на танцы гелиогабала

я пригласил тебя, на танцы.

за наше золото не купят

ни жизни лёгкой и ни смерти,

но не за то на свете любят

и не за то казнят на свете.

качнись былинкою, Сабина,

в гончарном круге Саваофа,

пока не опалило глину

Его смирительное Слово.

* * *

Ко мне прискакал Конкордий

зажиточный римский всадник

поговорить о погоде

спросить о налогах в Греции

так мало нужно для счастья

целому человечеству

так много для счастья нужно

отдельному человеку

- что мне сказать, служивый?

комета упала в море.

будем покуда живы

а дальше - как лягут карты

а что до налогов - налогами

обложены пимокаты

дикой Гипербореи

но Греция не причём

Конкордий достал помаду

Конкордий намылил руки

Конкордий позвал Панкрата -

Назар появился сам

как мало для счастья нужно

зажиточному солдату

как много нужно для счастья

частному человеку.

- доедет ли Пушкин из петербурга в москву не заправляясь дорогою?

- а чего не доехать с двумя-то баками?

постмодерн - квадратура седьмого круга неба

эх блаватская бабка blah-blah-blah! от теософии

я тоже люблю езду в незнаемое но не на собаках

утро вечера мудренее но не на полшестого

а что пьяному море то плохому танцору по колено

завязал я с выпивкой узелок на память гордиев

мачете мне мачете! - реплика ЧАТского персонажа сетературы

шекспир У бросил на драматическое искусство тень отца гамлета

опустился топор басурманский и растёкся баян мыслию по древу.

* * *

Всё, говорят, перемелется?

Мелет меня в труху.

Как без Троады Греция

Я без тебя не могу.

Как Эпикур без тела.

Как без верблюда игла.

Муза моя поглупела.

Мудрость, похоже, пришла.

* * *

заведу я себе серебряную пулю.

тоже свистит и тоже летает.

буду слушать, как поёт пуля.

буду показывать пулю любимой.

зачем мне пуля в золотой клетке?

отпущу я пулю на вольную волю.

пусть летит, всё равно вернётся.

найдёт меня благодарная пуля.

судмедэксперт будет показывать её любимой.

бьют рекордсмены рекорды.

бог ковыряет в носу.

кесарь дарует свободы.

заяц имеет лису.

дыбится жирное жито.

платит налоги страна.

в небе торчит пассажирский

боинг. скорее б война!

* * *

Не хватает мне юности.

А смерть не по мне.

Зарекался по юности

быть на коне.

Только конь шаловливый

подох, растаков.

И врываются в гриву

стволы васильков.

Можжевеловой степи

стою посреди.

И вращается небо.

И ветер в пути.

* * *

Следы не на веки, а лето взрастит лебеду.

Пырьём порастут три точки-тирешки шагов.

Орёл или решка? И грешен и одноголов…

И сладко не пьётся, и сердце не бьётся, но спит.

Закатное солнце, оно не палит, не слепит.

* * *

Плыву по морю белизны

страны не густо населённой,

таёжной - но вечнозелёной,

морозной - но моей страны.

Стреляют талые стволы

с луны упавшей стуже "в яблочко",

но стоек лес, как мачты, даром что

не выбирали мы страны.

Пока дышу, пока живу

не согрешу в честном народе я,

покуда бьётся слово Родина,

что душу держит на плаву…

По мёртвой уходя воде

возьму себе в дорогу главное -

страну мою золотоглавую.

С распятым небом на кресте.

За плечо заброшу ангела-хранителя,

обескрывленный на взлётной полосе.

До чего ты жизнь бываешь удивитель, на…

Если жить не удлиннительно, как все.

Улыбнусь зениту с точки заземления.

Ток пущу светилу на восток…

Лепестроки шепчутся в растениях.

Луг слезится. И уместен Бог.

Уже не пахнет мартом,

ещё не дышит февралём -

Сольвейг на лыжных нартах

бежит за снежным соловьём.

ещё грачины крыши,

уже причины нет - с тобой,

а Сольвейг ищёт, ищут -

солинкой в словесах любовь.

я улетаю в санках

к апрельской талой колотьбе -

мне сольвейг спозаранку,

что полная луна тебе.

И как никогда я пишу эти письма,

тяжёлые письма, лишённые смысла,

как камни, что голыми катят руками

вдоль Камы с порожистыми берегами.

И ты не внимаешь им, их не читаешь -

ты майской проталиной, милая, таешь

от писем чужих, где как в мёртвой водице

единство любови и крови родится.

А я весь - живой воды слезоточенье!

Но катятся, катятся в гору каменья….

Под эшафотом человеку

неделя показалась веком.

Или неделе - человек…

О, двухконечность палчьих вех!

* * *

Давай почитаем вдвоём

покуда не смерклось совсем

и не пролился окоём

на строки излистанных тем.

О том посчитаем, как дом

не вынес пустого "венец".

Давай почитаем вдвоём.

И рядом напишем конец.

* * *

С седого тополя слетел высокий лист

из тех, последних,

которым свойственен октябрьский свист,

как зов к обедне.

А ты в груди моей, в том, вырванном ребре,

что стало нами,

так больно благовещешь о себе

колоколами…

Я на брусчатку разобью

отлитые в металле зданья

и в каждом шаге воспою

их поступи - мои названья.

И ливень, мелочен и лих,

подробное свершит злодейство

и на века застынет в них

умытый шпиль Адмиралтейства…

засохнет шпиль, застынет шпиль,

как наше жаль, как наша быль.

Почему-то глядя в апрельский двор -

как сошёл дождёк, он не мыт с тех пор,

и где тучи пробуют солнце на вес -

я тебе хочу подарить эдельвейс.

Просто так тебе подарить, просто так,

как надежду по-детски зажав в кулак,

подарить цветок, как мой пух и прах,

потому что нет его в наших краях.

Через Альпы разлук к тебе перейти -

миг любви твоей годом прожить в пути…